Первая любовь

В самом конце 80-х -начале 90-х мы, большая и дружная компания парней и девушек, сидели у ночного костра на берегу озера, затерянного в уральских горах. Звучали струны гитары и песни, веселые и шуточные распевались громко и с улыбками, а грустные пелись тихо, проникновенно, и компания подпевала певцам едва слышно. Молодые парни и девушки, спортсмены и комсомольцы, все красивые телами и чистые душами, от которых тогда веяло обаянием молодости и уверенностью в завтрашнем дне и я был среди них, и мы засматривались на огонь, улыбались, и погружались в задумчивость, грустили светлой грустью и радовались чистой и звонкой надеждой. И всем нам было на сердце хорошо и немного печально, и впереди у каждого была прямая и светлая жизнь, по-крайней мере так тогда казалось, ведь нам было по 17-25 лет и стояла прекрасная, гитарная, песенная, теплая летняя ночь. Седой сорокапятилетний инструктор альпинисткой подготовки казался нам старым человеком, а тридцатипятилетняя инструктор по плаванию, мастер спорта международного класса, в наших глазах была уже довольно пожилой женщиной.Инструкторы горячо ругали Горбачева, перестройку, Ельцина, КПСС и предрекали скорый распад Союза. Мы, молодежь на это потихоньку смеялись и думали про себя: -Да эти старики с ума сошли. -Не может такого быть, чтобы страна распалась. СССР наша любимая и могучая Родина, хоть и скучная. -Какие же они глупые, эти взрослые. Вечно трясутся попусту. -Шли бы они лучше спать, предоставив нам пообщаться свободно. «Пожилые» инструкторы смотрели с жалостью и завистью на наивное и восторженное юношество, наконец пловчиха вздохнула и произнесла: -Господи, ребята, какие же вы еще глупые. И седой альпинист кивнул ей согласно и тоже вздохнул, одновременно привычным щелчком сбивая горящий уголек со своей брезентовой штормовки. Не слушая больше песен, я читал про себя пушкинского «Вадима»: ... сосны с шумом Качают старые главы Над зыбкой пеленой пучины; Кругом ни цвета, ни травы, Песок да мох; скалы, стремнины, Везде хранят клеймо громов И след потоков истощенных, И тлеют кости — пир волков В расселинах окровавленных... Именно такой вот ночью Ольга внезапно посмотрела на меня с нескрываемыми интересом и лаской, прежде на меня еще ни одна девушка так не смотрела. Олины глаза были смешливые и теплые, цветом переливчатые, то голубые, а то зеленые и серые. Ольга часто поправляла и гладила рукой свои волосы, они у нее были роскошные, волнистые, длиной до талии и густого медового цвета. Чертами лица и фигурой Ольга походила на принцессу Кристину из итальянского фильма «Безумно влюбленный», где сыграли великолепным дуэтом Орнелла Мути и Адриано Челентано. Я чувствовал себя рядом с Ольгой счастливым, робким и застенчивым, и думал глупо и наивно:-Неужели эта самая красивая и гордая девушка в мире и станет моей?! В реальности так никогда и не рискнул даже и поцеловать Ольгу. Провожая ее в женский блок лагеря читал «Вадима» уже почему-то вслух: -И вот высокая светлица, В нем сердце бьется: -Здесь иль нет Любовь очей, душа девица, Цветет ли здесь мой милый цвет? Уже через две недели Ольгины глаза стали равнодушными и ледяными когда она глядела на меня, едва здороваясь при случайных встречах. Я же был разъярен и взбешон. -Подумаешь, не пригласил тогда ее на танец и посмотрел не так, обратился не так. Из-за этого чего ссориться-то ей было? Уже через две недели Ольгины глаза стали равнодушными и ледяными когда она глядела на меня, едва здороваясь при случайных встречах, а я был разъярен и взбешон. -Подумаешь, не пригласил тогда на танец и посмотрел не так, обратился не так... Из-за этого чего ссориться-то ей было? В нашей группе был в авторитете парень с надменным лицом, по имени Иван, отслуживший срочную службу в погранвойсках, во взводе повышенной боеспособности, вроде бы в Афганистане, ему верили и уважали и Иван сказал мне: -Да Леха уже трахал Ольгу. Тут я сразу вспомнил, что именно Леха проводил Олю домой после нашей ссоры, нашел Леху, спросил: -Что у тебя было с Олей? Леха дерзко отвечает: -А тебе-то что? Я вновь повторяю свой вопрос. Леха смеется глумливо и вызывающе, прямо мне в лицо, его глаза глядят с насмешкой и злобой. Я не выдерживаю этого и кидаюсь в драку. Леха с Кавказа, а кавказцы всегда стоят горой за своих, вот и сейчас сразу трое мгновенно кидаются на меня, помогая в драке земляку. Славяне же стоят вокруг испуганной толпой и жалобно блеют робкими голосами: -Ребята, ну хватит, хорош, а? Мы же друзья все здесь... Мне сразу же немало хороших ударов достается, и левое надбровье рассечено, из-за крови, натекшей на глазницу, я ничего не вижу левым глазом. Драться против четверых отличных спортсменов-каратистов очень трудно, и в такой скверной ситуации мне становится на пару мгновений очень страшно, и сразу потом внутри горячо, спокойно и немного весело. Потом наблюдаю себя и других как-бы со стороны, замедленно, такое состояние сознания в минуты опасности случается со мной с детства, от перенапряжения нервной системы, наверное. Бьюсь с кавказцами хорошо и грамотно, им не удается сбить меня с ног, а через минуту-другую выброс адреналина у них заканчивается, как это всегда бывает в драке у темпераментных и горячих людей. Кавказцы не понимают толком что произошло, поэтому они неуверенны в своих действиях и правоте, к тому же со мной они всегда были уважительны, дружили. Кавказцы сами первыми останавливаются, а Леха плох, я таки пробил ему ногой в печень. Мы потихоньку переходим с драки на разговор и разруливаем конфликт. Поссле выясняется, что у меня почти не движется правая рука, и область ключицы распухает на глазах, еду в травмопункт, там сразу ставят диагноз, перелом ключицы со смещением. Больница, операция, гипс на три месяца, стальная спица на год в сломанную кость. В палату ко мне приходит дознаватель из милиции, с моих слов записывает в объяснениях, что я случайно упал с лестницы. Дознаватель равнодушно записывает эти мои слова, уходит и больше не тревожит. С кавказцами, с которыми подрался, потом общаюсь как ни в чем не бывало. Почему-то с кавказцами и вообще с муслимами самого разного толка у меня по жизни всегда в итоге складываются отличные отношения. Не мог забыть только гадливую ухмылку Ивана да глумливый смех Лехи. Из славян-очевидцев драки, почти каждый после высказал:-Ну вот зачем ты кинулся на Леху? Ты мой друг и он мой друг, потому я не мог вмешаться. Это было бы предательством одного из вас. На эти слова я неопределенно кивал и отмалчивался, а сам вспоминал их испуганные лица, жалкий лепет и видимую боязнь даже прикоснуться к кому-либо из бьющих меня кавказцев. Конечно, с возрастом мне стало понятно, что прежних, создавших Российскую империю русских людей сознательно истребили после 1917 года всеми силами государства, а тем пассионариям, кто еще остался, суждены три плохих участи: вытягивающий соки спорт, война, тюрьма, зачастую без всяких «или», последовательно. С Олей мы виделись случайно несколько раз, она кивала равнодушно и без улыбки, а я говорил «Привет», но каждый день я думал о ней, и мне становилось светло и радостно на душе. Такова юношеская любовь...У меня не было девушки, я только учился, работал, тренировался. Вообще же я тренируюсь я с восьми лет, а работаю с шестнадцати, это привычно, а вот теперь есть еще и любовь к Ольге. Это новое, чудесное и прекрасное явление в моей еще небольшой жизни. Мне исполнилось 22 года, когда нашелся повод и мы сошлись с Лехой врукопашную в укромном месте, где кругом никого нет, только мы двое. Леха много лет занимается киокушин-карате, у него отличная растяжка, он подвижен и точен в движениях. Бьет меня быстрыми и сильными ударами своих длинных рук и ног, и ловко ставит блоки навстречу моим ударам. Леха вообще хороший боец, успешно выступает на городских соревнованиях, он агрессивен и постоянно атакует, наверное в киокушине у всех вырабатывается такая манера ведения боя, так завещал основатель стиля, великий боец Ояма. Но Леха не готов к тому, что сейчас мои удары боксера летят ему в голову. В киокушине запрещено бить в голову, и в реальном бою это надуманное ограничение играет с Лехой злую шутку. Леха постоянно пропускает мои удары в голову, он быстро теряет пару передних зубов, него сломан нос, глаза заплыли и стали как щелки. Леха понимает, что дальше я забью его насмерть, и нет никого, кто помешает. Здесь не спортзал и не соревнования, нет судей и тренера, нет зрителей и свидетелей. Каждый, кто много раз бился в полный контакт с подготовленным противником кожей чувствует такие переломные моменты, вот и я понимаю, что Леха сейчас не хитрит, не играет в слабого, чтобы расслабить меня. Понимаю, что Леха реально утратил волю к победе и деморализован, он стал мешком для битья. Леха закрывает голову руками и просит меня о пощаде. Я говорю ему: -Признавайся честно, если не соврешь, то тогда я остановлюсь. Говори, не бойся: - Ты трахал Ольгу? -Нет. -Что у вас было тогда? -Просто проводил ее. Она плакала, из-за того что ты ее обидел. И себя ругала, что вспылила как дура. -И все? -И все. -А почему тогда ты так сразу мне и не ответил? -Позлить тебя хотел. -Ты дебил. -Да. Прости. -Ладно, забыли. Помогаю Лехе остановить кровь из носа и провожаю в травму, там Леха говорит врачу , что он сам упал с лестницы. Врачу наплевать, «сам так сам». На дворе стоят 90-е годы, и действет формула "нет заявления, нет преступления". Ментам меньше работы, докторам с ними меньше объяснений. Когда мы выходим из травмпункта, я проставляюсь Лехе крепчайшим пивом «Амстердам Навигатор», и признаюсь: -Я тоже идиот. Надо было мне с ней поговорить тогда. -А ты не поговорил? Тогда ты точно идиот. -Ладно, я к ней, мириться. Прямо сейчас. -Я с тобой пойду. Самому интересно стало, чем у вас закончится. У цветочницы на углу покупаю букет каких-то дешевых белых цветов, то ли флоксов, то ли хризантем, других растений у нее в ведрах уже нет, все распроданы. Рядом в ларьке покупаю коньяк «Наполеон», ликер «Амаретто», бутылку «Сангрии» и пачку сигарет «Бонд» вместо обычного спирта «Рояль» для наших частых студенческих попоек. Мы с Лехой приходим домой к Оле, дверь открывает ее сестра и говорит: -Оля с Костей скоро будут, они в кино ушли. -А что за Костя? -Олин муж. Леха спрашивает: -И давно он ей муж? -Два месяца- отвечает Ольгина сестра. Мальчики, не надо только скандалов. Сам три года в ее сторону даже не смотрел, что ей было делать? Годы идут, Оля не молодеет. Костя честно посватался, он хороший, уже институт окончил и работает. Идите с богом, ребята. Пожалуйста. На это отдаю олиной сестре бутылки «Амаретто» и Сангрии». Мы с Лехой выходим на улицу, укрываемся за живой изгородью, из горла по-братски молча распиваем коньяк, нам не хватает чтобы забрало, выходим на дорогу, «на фару». Тормозим первое проезжающее такси и покупаем у водителя по двойной цене бутылку водки. Теперь мы опять друзья с Лехой, а «Сангрию» и «Амаретто» я никогда больше не пил. Еще через три года, зимним днем неожиданно встретился с заматеревшей и поправившейся Ольгой нос к носу, на ней была соболья шуба, взгляд ее показался злым и недовольным, губы стали тонкими, а зелено-голубые глаза льдистыми и какими-то серыми. Она теперь была совсем чужая, мы просто кивнули друг-другу. Спустя еще пять лет Ольга приснилась, и в том сне ей опять было восемнадцать лет, и она снова оказалась чистой, свежей и юной. Во сне Ольга снова любила меня взглядом и сказала: -Приезжай на гору Народную, там я буду ждать тебя. Эти слова показались мне во сне естественными. -Обязательно приеду-искренне обещал я. И снова, даже во сне, так и не решился оцеловать Ольгу. Утром проснулся счастливым и юным, но уже через 30 минут ночной сон показался нелепым моему трезводневному сознанию, сны вообще редко снятся, а этот был таким реалистичным, цветным...Ладно, мне уже некогда разбираться со сном, спешу на работу. Среди дня нашел время и уточнил в интернете про гору Народную, и выяснил, что ударение в этом названии ставят как на на первую, так и на вторую гласные, вспомнил что Ольга во сне произносила как «О» ударная. Вечером опять вспомнио о приснившейся Ольге, взял с полки географический атлас, нашел и изучил район горы Народная. -Сон как наяву, и цветной даже, а такая глупость- подытоживаю в вслух. Закрываю атлас и ложусь спать, с тех пор Ольга не снится. Послесловие Ныне мне уже самому сорок пять лет, а это ведь целая жизнь. Теперь я понимаю, что если бы мы поженились с Ольгой тогда, в восемнадцать лет, то не стали бы надолго счастливы. И не выдержал бы наш брак испытания временем, мы бы расстались. Как говорила моя уже покойная ныне бабушка -Один задириха, а другой неспустиха. Это как раз про нас с Ольгой, такие браки редко бывают удачными. конец